Типи-тап, по крышам и по земле, на асфальт, бликующий в сонной мгле, разбиваясь ветками в искрый мёт, дождь идёт. Вы слышите? Дождь идёт. На густую слякоть из снежных каш, в тротуарный панцирь вбивая марш, прошивая куртки насквозь до тел.
Лёшка вовсе этого не хотел.
Он просил совсем не того, не здесь. Не в стекло себе водяную взвесь, не потоком жгучим до кости льдом, не о том он плакался. Не о том! Вот такой обман – кулаком под дых. Он просил для матери выходных, для сестрёнки – велик, крутой смартфон. И отца – какого-нибудь, потом. Потому что как же без мужика? Лёшка сам – обуза ещё пока, от него ни толку, ни барышей, хоть бери – и заново его шей, может, выйдет лучше, а нет – не жаль. Лёшка вот бракованная деталь, так бывает. Нечего тут скулить. Типи-тап, звенит дождевая нить, типи-чанг - и рвётся об злую жесть.
Там, на крышах, будто бы кто-то есть. Лёшка помнит: страшно – грызи кулак. Не шуметь - сестру не буди, дурак, у неё с утра очень много дел. Да и как он скажет, чего хотел? Мать в ночную, двери он запер. Ключ под подушкой. Паника, цепкий плющ, обвивает горло, шипами вглубь, и сшивает намертво контур губ. Типи-тонг-тип-тонг метроном дождя, в одеяльно-душное уходя, Лёшка чует запахи мокрых шкур.
«Дождик-Дождик, ты и силён, и мудр, Дождик-Дождик, дай мне, чего хочу, а уж я по совести отплачу, чем попросишь, мне ничего не жаль» – типи-тонк – печатает дождь об сталь – типи-тонк, отдашь, типи-тонк, малыш.
Среди стука капель по рёбрам крыш, когда мокрый город угрюм и слеп, миллионы лап отбивают степ. Не грусти, ребёнок, не плачь, не трусь, ливень смоет разом и грязь, и гнусь, среди ливня скорбь на разрыв тонка. Стая ищет нового вожака. Стая слышит жалобный детский вой, и они пришли – за одним тобой. Что с того, что слаб, что с того, что мал? Ты и сам теперь дождевой шакал, и твой путь лежит меж антенн и труб. Вот и дождь уже не суров, не груб, вот уже и нежен воды поток, вот течёт по венам холодный ток, вот и мех сливается с цветом туч. Человечий разум упрям, зыбуч, человек не видит того, что нет, что мелькает смутно среди тенет, человечий взгляд всегда прям и твёрд. «Дождь стучит» - и армия острых морд, море тёмно-серого с рыжиной, накрывает съёжившийся, сырой, весь озябший город до граней стен, до верхушек самых больших антенн. Шакалиный коготь раскрошит лёд – типи-тап – вы слышите? Дождь идёт.