Рик

[de-Sand]

Глава 4

Говорят, что когда – то дорогами севера ходили те, кого называли сарха – духи. Говорят также, что мало чем отличались они от людей, но ни лед, ни огонь не могли причинить им вреда. Случалось, помогали они, выводя на верную дорогу, случалось, смеясь, уходили своей. Но страшным преступлением было пытаться сотворить им зло, ибо исчезали они тогда в снежном вихре, а злодей, осмелившийся поднять на них руку, погибал. Погибал не сразу, погибал часто, успев вернуться, успев рассказать, но каждого из них находили – поздно или рано – оледеневшим. И ладно бы в снегу, но были случаи, когда обидевший сарха умирал в своем доме, согретом жарким огнем каминов. И, пусть сейчас ученые мужи утверждают, что рассказы стариков есть ложь и вымысел неразумных варваров, ни один из них не осмелится обратиться неучтиво к босому седоволосому страннику на пустой дороге.

…

Неровно вырезанный кусок мешковины, оброненный кем-то из проезжающих, был слишком мал, чтобы закрывать одновременно и лицо от колючего сухого снега, и ноги – от того же самого. Однако Рик рассудил, что видеть дорогу перед собой ему сейчас важнее, потому что, если его угораздит заблудиться, не спасет даже плащ самого теплого меха, какие есть. Хотя бы потому, что плащи провиант не поставляют. Впрочем, столичные маги пытались вывести нечто вроде локального межпространственного портала с кулинарным уклоном, но чего–то у них не заладилось.

Ткань обмоток на ступнях протиралась отвратительно быстро, и беглецу уже третий раз приходилось править свою импровизированную обувь, перевязывая лохмотья или наматывая поверх них же новые лоскуты. Отрывать материал приходилось от своего подобия плаща, что, разумеется, не делало его теплее. Рика особенно удручало то, что пальцы на руках уже практически не чувствовались, как, впрочем, и на ногах. Но ноги были хоть чем-то защищены. Сейчас он был бы рад даже боли в поврежденной руке, но от локтя до кончиков ногтей она была будто заменена протезом. Он видел такой на ком–то из гостей баронского замка, правда, у того рука отсутствовала до самого плеча. Увы, даже на такую замену при случае рассчитывать не приходилось – услуги гильдии магов стоили баснословных денег, а больше никому подобного не сотворить. Разве что гномам. Тем самым гномам, которых никто не видел вот уже несколько сотен лет. Радовало пока только то, что конечности, хоть и с трудом, ещё слушались своего обладателя. Можно было надеяться, что обморожение не достигло того предела, когда последствия становятся необратимыми, и ещё можно отогреть, вылечить, сохранить … но в «Маюзе» отродясь не держали лекарей.

Сначала он радовался свободе, потом – молчал и думал, потом вспоминал песни, стараясь шагать в ритм, но строки путались в голове, шаг сбивался, и вскоре Рик понял, что не способен уже вспомнить ни одного куплета. Тогда он стал вслушиваться в стук собственного сердца: благо, это было нетрудно – ветер заглушал все прочие звуки, кроме ещё, разве что, дыхания. Южанин осознавал, что, вероятно, застудил легкие, и его путь вполне мог оказаться совершенно бесполезен. Умирали и от меньшего. Но сейчас, уже утратив способность связно мыслить, он шел, переставляя ноги как механическая игрушка, которая будет двигаться, пока не кончится её завод.

Когда он ощутил щекой обжигающее прикосновение снега, промелькнуло только сожаление. Нет - тень сожаления. Рик не верил уже, что было и может быть по-другому. Для него мир уже давно состоял из холода и грязно-белой мути перед глазами. Он знал такое ощущение – когда всё прочее кажется прекрасным сном, который не вернуть уже никогда. Может, если он заснет сейчас опять, он снова увидит его? Или нет. Не увидит.

…

- Сарихэ! Эе химе, сарихэ!

Существо, бредущее по окраине тракта, на фразу, произнесенную страшным шепотом, не обратило не малейшего внимания. Снежные духи должны обладать великолепным слухом и великим любопытством, ведь так говорили? Малих Ахар не был здешним уроженцем. Может, дело в этом? Или не дух повстречался ему? Но кто кроме духа мог идти этой дорогой один в такое время? Малиху никогда не доводилось встречать таких безумцев. Он и сам бы никогда не посмел двинуться в путь, но спорить с Эйдом не смел никто. И если тот пожелал, чтобы хази Ахар покинул город, хази Ахар должен был исполнить его волю. К тому же, у Малиха были деньги, телега и лошадь – прекрасная лошадь! Озыллы Милэ – Длинная Грива - звал он её. И пусть на его родине такое имя носила каждая третья кобыла, Малих был абсолютно уверен в уникальности своей любимицы. Немолодая уже приземистая мохноногая северяночка принимала знаки внимания скромно и почтительно, как и подобает воспитанной даме из небогатой семьи. И, по мере возможностей, платила хозяину не менее преданной любовью. И вот сейчас появление духа её нимало не взволновало. А хази Ахар своей лошади доверял даже больше, чем собственным глазам. Тем более что, когда он уже остановил Милэ и принялся неуклюже – мешали многочисленные слои одежды – слезать с пустой телеги, «дух» вдруг споткнулся и, не удержав равновесия, рухнул в наметенный поземкой у окраины снежный холмик. И больше не встал.

…

Он сидел за дальним – в углу – столиком, хмуро оглядывая своих предполагаемых защитников. Защитники в лице полудюжины орков не обращали на незнакомца ни малейшего внимания, негромко беседуя о чем-то на своем резком языке. Разумеется, всё, что они могли вызнать, они уже вызнали через хозяйку и местную челядь, а всё, что могли высмотреть, высмотрели ещё вчерашним вечером. Так зачем им суетиться теперь? Дени - его маленькая храбрая Дени - осталась в комнате. Спрятать её в таких условиях было невозможно, конечно. Но он не хотел бы видеть её среди этих грубых, зеленых, отвратительных … Ему до сих пор было мучительно стыдно за то, что она смогла взять с собой только одно из своих прекрасных дорогих платьев. Увы, и этому, вероятно, суждено сгинуть. Надеть Дени его, разумеется, сможет только тогда, когда без опаски назовется своим именем. Каю хотелось верить, что это произойдет скоро. Но всего после четырех недель скитаний всё чаще приходила мысль о том, что они никогда не будут в безопасности. Покидать родной дворец было, разумеется, глупо. Но третьему сыну императора не приходилось рассчитывать на снисходительность. Отец первым предложит жаждущим мести соседям самим свершить правосудие. И предоставит преступника в полное их распоряжение вкупе с виновницей происшествия. В качестве дополнительного подарка, так сказать. Поэтому Кай считал логичным хвататься за любой шанс хотя бы отсрочить арест. Может, ему удастся оставить Дени у какого – нибудь не слишком лояльного к императорской семье местного лорда или, на худой конец, выдать замуж. Впрочем, о последнем он старался не думать.

Представить только: живя в пышной и богатой столице, он, как и прочие дворяне, считал орков чем-то вроде бродячих собак. То есть существами, уважения не достойными, но способными при желании навредить вполне чувствительно. Конечно, и сами столичные зеленомордые охраняли своих гораздо тщательнее, чем в этой глуши. В здание орочьего посольства проникнуть было не проще, чем в знаменитые эльфийские рощи. И Кайинус Крей не желал знать, что случалось с теми, кому это удавалось. Тем более что теперь орки были его союзниками. Нет, не так – они были последней надеждой. Они и их законы, лишающие находящихся на их территории солдат всех привилегий. Поэтому за этот далеко не лучший трактир следовало держаться всеми силами. Ещё и потому, кстати, что здешние обитатели явно умели молчать. И хозяйка – полная суровая женщина – лишь внимательно посмотрела, принимая плату, и только. Не потребовала даже лишних денег от подозрительных постояльцев. С одной стороны это не могло не настораживать: бескорыстие и честность были редкими качествами в этих краях. С другой – мало ли какие причины могут быть у этой … как её … Варты. Может, здесь только и принимают что воров да разыскиваемых. Или выжидает чего …

Во дворе начиналась какая - то суета. Вероятно, приехал кто – то важный. Кай вздохнул и в один глоток опустошил свою кружку. Вино здесь было не лучшим, но, определенно, неплохим. Хотелось попросить ещё, но напиваться было не в его планах, да и засиживаться здесь не стоило. За беспорядками лучше наблюдать оттуда, откуда тебе видно всех, а тебя – никому. И оставлять Дени в одиночестве надолго было самой настоящей подлостью. Пока здравый смысл боролся с ленью, в трактир успел вломиться здешний рабочий. Вломиться, окинуть зал диким взглядом и целеустремленно кинуться к лестнице, будто начались война и конец времен одновременно. Нет, такой спектакль пропускать было нельзя. Кай уселся обратно на скамью, с которой уже успел приподняться, решительно отодвинул пустую кружку и принялся наблюдать за развитием событий. И события не заставили себя ждать: в следующую минуту через зал пронеслась, уподобившись боевому слону, хозяйка – Кай не хотел бы в этот момент стоять на её пути.

Однако на этом всё и закончилось. Чтобы узнать, что же всё-таки случилось, пришлось выйти за двери трактира. А за дверями стояла совершеннейшая неразбериха, в которой притулившемуся у крыльца Каю явно не грозило быть замеченным. Вся наличная челядь толклась в небольшом пространстве между стенами и забором, голося на разный манер, двое или трое орков сгружали с полуразобранной крестьянской телеги что-то похожее на тряпичный ворох, хари’исец, видимо, являющийся хозяином той самой телеги, пытался что-то объяснить, что ему не особенно удавалось, так как он постоянно сбивался с общего наречия на родной язык. Над всем этим хаосом возвышалась, подобно всё тому же боевому слону, госпожа Варта, которой, как ни удивительно, каким-то образом удавалось перекрикивать это чудовищное многоголосье. Крики и шум нервировали даже лошадей, и те вносили свою лепту беспокойным ржанием. Сохраняла спокойствие лишь кляча того самого хари’исца, которая только застенчиво косилась на тех, кто подходил к ней слишком близко. Вероятно, её только что выпрягли. А вот спокойно поесть и отдохнуть бедняге пока что явно не улыбалось.

Впрочем, хозяйка трактира быстро взяла себя в руки, и принялась строить окружающих. Всего за пару минут толпа магическим образом рассосалась: лошадь была препоручена заботам конюха, прочие слуги получили задания (а кто не успел, побыстрее испарился, пока ему не нашли дело), а зеваки испуганно забились обратно в общий зал. Во дворе остались лишь сама хозяйка, пара её помощников из числа добровольцев, иноземец, да остающийся до сих пор незамеченным Кай. А ворох тряпок при более внимательном рассмотрении оказался человеком. Вернее, человеческим телом, судя по неподвижности. Впрочем, трупы вряд ли станут таскать столь бережно. Тем более орки, с их-то непочтением к умершим. Подумать только, у этих дикарей даже не было могил! В книгах писали, что зеленокожие просто оставляют своих мертвецов в степи на съедение хищным птицам и зверям. Это у них считалось почетным, хотя Кай помнится, прочитав те строки, зарекся постараться умереть в цивилизованных землях. Мальчишке посмертные почести казались важным атрибутом героических подвигов, которые его, несомненно, ожидают в будущем. Теперь это выглядело даже смешным.

Кай в очередной раз окинул взглядом неказистый двор. И в этом свинарнике он вынужден жить! Более того, этот свинарник должен стать его крепостью. До того времени, пока не закончатся деньги, разумеется. Тогда как не вызывало особых сомнений то, что своих постояльцев орки будут защищать хотя бы из собственных принципов, неплатежеспособные клиенты, несомненно, вскорости вылетят за порог. И прямо в лапы королевской страже, которой никто не помешает расположиться лагерем у самых ворот. Однако, Кай рассчитывал увезти Дени отсюда при первой возможности. И лучше бы эта возможность представилась раньше, чем позже.

Беглый третий принц ещё немного понаблюдал за тем, как неизвестного беднягу втаскивают в дом через черный ход, поежился, осознав, что теплый плащ он оставил в комнате, а ветер уже крепчает, вздохнул и отправился обратно в общий зал. В общем зале стоял галдеж. Несмотря на то, что нынешних обитателей трактира было не так уж и много, оказалось, что полутора десятка человек (и не очень) вполне достаточно для создания шума, сравнимого с шумом базарной площади в самый торговый час. Кай собирался было мирно удалиться в комнату и не ввязываться в местные проблемы, но тут его слух уловил слова «пустошь», «солдаты» и «охота», и его любопытство (которое он, впрочем, для очистки совести обозвал подозрительностью и перестраховкой) заставило его таки обратиться с вопросами к единственному островку спокойствия – престарелому орку, что любовно полировал щеткой трактирную стойку, не обращая ни малейшего внимания на всеобщую суету.

- Э … милейший … - На самом деле уроженец столицы не имел ни малейшего понятия о том, как нужно уважительно обращаться к орку. Назвать это существо «господином» не поворачивался язык, а фамильярность, в свою очередь, вряд ли бы помогла добиться искомого. Впрочем, орк, кажется удовлетворился и таким вариантом. Он внимательно посмотрел в лицо человека своими глубоко посаженными темными глазами, и, несмотря на разницу в росте, Кай внезапно почувствовал себя очень и очень неуютно.

- Чего хотели, господин хороший? Ежели по условьям, то вам бы к хозяйке. Я токмо тут вот. – Орк пошевелил лысеющей головой, вероятно, указывая на прочих постояльцев. В хрипловатом голосе его не было ни толики подобострастия, и Кайинус с удивлением обнаружил, что такой тон разговора его вполне устраивает.

- Узнать хотел бы, чего во дворе-то беспокоились? Кажется, привезли кого.

- Своих привезли. Не надо бы вам о том, господин. Хорошего не выйдет.

- Отчего же. Может, помочь смогу. Или подсказать.

- Сами, господин, поможем. А вы отдохнуть ступайте. С самого рассвета бродите, а сестра ваша, небось, ждет-дожидается.

Несмотря на явную насмешку, которая ясно давала понять, что уж для этого-то орка точно не секрет, кто тут кому сестра, совет был разумным. Он обещал Дени, что будет оставлять её не больше чем на пару часов, а сам, действительно, засиделся. А о таинственном утреннем госте он узнает потом. Хотя бы у того же хари’исца, который крутился у телеги. Да и не может быть, чтобы такое яркое появление забыли раньше, чем через несколько дней. Насколько Кай знал эти края, жизнь здесь не казалась такой уж насыщенной событиями.

Отполированные многочисленными прикосновениями лестничные перила легли к руке настолько привычно, что принц даже чуть-чуть пофилософствовал мысленно на тему приспособленчества человеческой расы. Мол, жил в палатах, в каждой золотой безделушке видел изъян, а тут некрашеное дерево восхищает, вдруг, совершенством линий. Парадокс. Третья дверь по правую руку, так? Верно.

А его бедная птичка, вопреки ожиданиям, все же спала. Свернувшись на узкой деревянной лежанке смешным калачиком, она ничуть не напоминала недавнюю первую леди императорского двора. И казалась от этого ещё более очаровательной, чем когда он увидел её впервые – в богатом платье с пышными, по моде, рукавами и сложнейшей, перевитой жемчужными нитями, прической. Кай осторожно прокрался к окну, отметив, что ни одна половица так и не скрипнула под его сапогами, и уселся на грубый табурет, который, видимо, заменял здесь кресло. Если человек, которого привез иноземец, действительно знает путь через Серую Пустошь и, к тому же, имеет проблемы с тайной службой, как он слышал, то у них действительно есть шанс. Орочьи законы – хорошая штука, но степняки не позволят долго прятаться за их спиной. Может быть, возвращаться в столицу – не лучшая идея, но хотя бы начать двигаться в противоположную сторону от направления преследования было бы неплохо. В конце концов, после такой глуши вряд ли кому-то придет в голову, что беглецы ошиваются под самыми стенами Каллары. И при таком раскладе пустошь оставалась единственным доступным вариантом. Кай не исключал, что ему все же пришлось бы туда сунуться. Так что наличие потенциального проводника стало неожиданным, но очень приятным подарком. Впрочем, третий принц почти сразу же заставил себя спуститься на землю. Он не знал практически ничего о том человеке. Не знал даже, человек ли он, собственно. А слухи и сплетни никак не достойный источник информации. Зато плачевное состояние бедняги дает как минимум несколько дней на размышления и расчеты. Может, удастся и поговорить. Как бы, интересно, заслужить у хозяйки достаточное доверие?

Метель утихла совсем, даже ветер, кажется, успокоилось, и солнце принялось запускать свои нахальные лапы в незанавешенные окна. Кайинус прищурился и заслонился рукой, рассматривая немногие заметные с такого расстояния городские крыши. Ему, конечно, уже приходилось бывать в Сармати. Кого же не отправить совершать никому не нужный дипломатический визит вежливости в маленький провинциальный город, как не третьего сына? Так что совсем непривычной местность назвать было нельзя. Да и снега здесь было немногим больше, но ветер – ветер, который без труда сносил крытые досками крыши – порой даже пугал. Кай помнил, как его удивило то, что даже самые бедные дома в крепости крыты тяжелой глиняной черепицей или, в крайнем случае, местным её подобием. А солнце, тем временем, все больше расходилось. Вот уже принц услышал за спиной недовольное сонное ворчание и поспешил задернуть плотную занавесь, опасаясь разбудить своё сокровище. Стыдно было вспомнить, сколькими откровениями для недавнего придворного явилось путешествие с юной девушкой, которая не имела возможности взять служанок. Да и комнату им приходилось делить на двоих. А ведь раньше его общение с женщинами ограничивалось балами, приемами, и ночами, проведенными вместе. Так что его, отчасти, радовало, что простые платья, которые носила теперь Дени, имели простую шнуровку спереди. Ведь он, к стыду своему, умел лишь расплетать этот чудовищный ленточный узор. Кай передернул плечами. Пожалуй, оставаясь здесь, он только рискует разбудить девушку. Так что, если он пойдет вниз и выпьет ещё, это будет продиктовано исключительно благими намерениями. Да, точно! И никто не скажет, что он попросту сбежал. Гордо вскинув голову и положив руку на воображаемый меч, беглый принц прошествовал к двери почти строевым шагом , оглянулся напоследок и направился по коридору в сторону лестницы. Тяжелая дверь захлопнулась почти бесшумно за его спиной.