"Меня учили ходить строем и молча есть, не чавкая." (с)

Очень давно не писал сюда ничего дыбрового, что-то сплошь стихи. Но есть вещи, о которых молчать очень сложно. Попалась мне недавно на глаза книжка одного автора, сетевого блогера, журналиста. Книжка о детстве и взрослении, о том, как родители могут сломать ребенка, считая это заботой, о детской боли и о том, как все это аукается во взрослой жизни. И еще о том, как важно эту боль осознать, признать и отпустить. Хорошая книжка. Слог, сюжетная линия, все на уровне. А еще очень болезненная, как, впрочем, и большинство книг в этой тематике. Эту книжку я даже купил с намерением перечитывать при случае. А тут приспичило мне, собственно, найти блог автора. Блог я нашел. А еще нашел одно обсуждение той самой книжки. И стало страшно.

много текста

Автор пишет: Люди, мне больно. Люди, я много лет молчал, считая, что это нормально. Но однажды мне стало стыдно создавать картинку идеального успешного человека, и я рассказал о семье. Честно, без прикрас. Мне казалось, читатели разочаруются во мне, станут презирать меня, сочтут меня плохим ребенком. Но меня поддержали. Сказали, что все в порядке, что то, что я испытываю - это не грех, и не преступление. И я решился написать книгу, мою маленькую исповедь, чтобы признать свои чувства, проанализировать и простить. И еще чтобы показать, как из конкретного ребенка вырастает конкретный взрослый, и почему нельзя просто взять и отбросить свое прошлое. Пройдите со мной по ступенькам моей жизни, и, может быть, это поможет вам что-нибудь изменить в своей.

Люди пишут: Очень люблю этого автора, прям очень. Красивый слог, интересный язык. Книжку два раза читал, так нравится текст. Но вот сюжет! Автору сорок лет, а он все на маму дуется! Ну неужели нельзя просто отпустить детские обидки? Это такая модная тема, сейчас каждый пытается навариться. Врослому человеку должно быть стыдно о таком писать, наверное, у автора просто комплексы. Да и сам он никого не любил, раз рассказывает такое о родных. Вот прям фу за это, но книжка да, книжка хорошая.

Интереснее всего, что про "отпускание детских обидок" кричат обычно те, у кого детство было счастливым, на самом деле. И "обида на маму" - это обида за запрет на десять порций мороженого подряд и отбой в десять. Да, такие обиды прощаются довольно легко. Потому что если мама тебя любит - простить можно многое. Особенно если любит искренне, а не для галочки. Даже срывы можно простить, если это действительно срыв, а не закономерность.
Но бывает так, что мама тебя не любит. Или любит, но не тебя, а некоего воображаемого ребенка. Или любит, но любовь у нее странная - то ли ты игрушка, то ли собака. И относятся к тебе соответственно. Если ребенок плачет, а над ним смеются - это не детская обидка, а обесценивание. Если ребенка забыли на тринадцать лет и забрали только вынужденно - это не обидка, это пренебрежение. Если мама ложится умирать, стоит только с ней не согласиться - это не обидка, это манипуляция. Если ребенок не имеет права голоса, боится поднять глаза, терпит унижение и рассчитывается за родительские хотелки - это тоже не обидки. И всё это никуда не денется с достижением заветных восемнадцати. Этот багаж очень многие тащат до глубокой старости, понемногу сгружая на спины уже своих детей. Веселая игра "поделись своим неврозом", победителей в которой не бывает. И об этом НАДО говорить.
Молчать об этом - это как ходить с гвоздем в пятке. А что, крови всего ничего, гноя вроде бы нет, да и почти уже не больно - привык за двадцать-то лет. Чувства - это как боль, их нельзя отменить одним волевым усилием. Их можно проанализировать, принять, пережить. Но для начала их таки надо ОСОЗНАТЬ.

Да, мне больно. Мне действительно нужен врач.
Нет, я не виноват во всем, что происходит вокруг меня. Просто меня в этом убедили.
Нет, мама меня не любила. Да, так бывает.
Я не плохой. Никакой ребенок не может быть плохим по умолчанию. Просто чувство вины - это удобно.
Да, меня кормили и покупали игрушки, но не это делает детство счастливым. Да, я был несчастлив.
Если меня бросили - я в этом не виноват. Это не значит, что меня будут бросать всю жизнь.
Да, хотеть любви - это нормально. Любовь не может быть наградой. Я не эгоист, если жду любви от родных.

Осознали? Теперь можно начинать работать. Не раньше. Диагностика - основа любого ремонта. Если негативные чувства загнать вглубь, спрятать, затравить - это не сделает жизнь лучше. И если человеку в сорок лет еще больно - значит, у боли есть источник, и прятать его не лучшая идея. Если человек только в сорок лет осознал, что что-то не так - это страшно. Но хорошо. Потому что лучше в сорок, чем в шестьдесят. А все эти обвинения в "обиженности" - это попытка здорового объяснить больному, что у того ничего не болит.

Как в том анекдоте, ей-ей.

— Доктор, у меня нога болит!
— Больной, ну что вы придумываете! У меня такая же нога, и не болит!

@темы: бредофилософия, флуд =="

---

Сегодня вечер горше, чем всегда, сегодня жизнь опять бежит навстречу. Весенний ветер обнимает плечи, смеется в уши, треплет провода, кричит о том, что жить осталось, факт, всего сто лет – какая незадача! Бросаю душу, как бросают мячик, она летит, подпрыгивает в такт, считает жизни, как ступени плит, рвет тишину неистовым стаккато. Порою то, что трепетно и свято, на деле зло, изменчивость и стыд. Но не беда! Беды искать не след! Беда сама находит обреченных, встречает всех: двуликих, белых, черных, в пятно, в горошек, через сотни лет найдет любого. Больше не хочу трепать на ленты полотно вселенной. Под креслом мышь, мы с мышью суеверны.

Я зажигаю первую свечу.

Пытался верить, верю до сих пор – «Придумай сам. Набор по сборке бога». Смотреть в себя придирчиво и строго, писать себе привычный бодрый вздор, конверт, печать, «востребован вчера», теперь закономерно устарело. Хотел бы жить так лихо и умело, как притворяюсь. Эти вечера больной луны на стол роняют блик, лежит звезда в стакане с мятным чаем, бьет стекла дождь – наверное, скучает. Мой дом закрыт за давностью улик, и пусть его. Пора сдавать в утиль все эти бредни, сказки, мысли, память – всё низачем. Всё правильно.

Я пламя второй свечи роняю на фитиль.

Хотел сказать – я честен, как никто. Так лгать, как я, никто теперь не сможет, врастая в ложь, вживляя всё под кожу, театр превращая в шапито: «Привет, дружок! С тебя входной налог! Одна душа – закинуть в дальний ящик.» Все это было б самым настоящим, когда б не переплет пустых дорог, когда б не ветер, рвущий неба клеть, не строчки слов, которым мало двери, которые вскрывают подреберье и лезут внутрь. Мало уцелеть, хотелось бы еще оставить след. А впрочем, слишком много фанаберий. Хотел понять – придется просто верить.

И третий огонек рождает свет.

@темы: стихотворческое

---

Неизвестно, есть ли в пророках прок: чистый лист правдивей чеканных строк. Но стократ страшней перекрест дорог – угадай, на какой удача. У легенды страшен и прост сюжет - чем старее сказка, тем больше жертв, а древнее этой сыскать уже не тебе по плечу задача. У меня есть братья, число им три, я тебе скажу, что у них внутри, а потом, коль хочешь – иди, смотри, и тогда не просись обратно. Моих братьев каждый встречал следы, видел блеск червонных венцов златых. Их встречают преданней, чем святых, но послушай иную правду:

Первый брат мой светел и духом яр, невесом, смертелен его удар, и восплачет древний глухой шофар над челом своего пророка. Его глас превыше венцов корон. Недостойных ждет беспощадный гон, и жесток, безжалостен сей закон. Брат избавлен любых пороков. Его мерин шкурой чистейший мел, одеяний шёлк безупречно бел, и не портит святости груда тел непокаявшихся заблудших. Брат мой старший жаден чужих грехов, не изыщут милости слёзы вдов, и ложится известь в глубокий ров, укрывая людские души.

Брат второй мой строен, красив, суров, алый китель в пламени орденов, его голос – армий победный рёв, над его головой рой стягов. Его сила – пепел, огонь и прах, брат мой в каждом сердце рождает страх – геликон поет у него в руках. «Легион наступает шагом!» Дан приказ – и войско уже в пути. Рыжий конь над рваной стернёй летит, оседает пыль на его груди – брат всегда в острие атаки.

Третий брат мой бледен и нелюдим, как ни взглянешь – снова бредёт один. От клыков молочных и до седин брат мой каждой знаком собаке. Всех других страшнее мой третий брат. Убоится брата и стар, и млад, за его плечами могильный хлад, а кобыла чернее тени. Его флейта плачет в ночной тиши, как заслышишь – ляжешь - и не дыши. Не проснётся в городе ни души, если брат мой шагнёт за стены.

Есть такая байка – старей земли, в ней о трубах медных в руках семи. Я – четвертый, младший, позор семьи, про меня вы слыхали тоже. Но не стоит видеть во мне врага - я свою лошадку пустил в луга, и качает рог колыбель-река, а песок укрывает ложе. На моей гитаре семь медных струн. Не беги, садись к моему костру, я тебе спою лучше всяких труб о дорогах под небом звёздным, о чудных и чуждых тебе местах, о героев доблестных именах и о том, как радостно, что весна. Если небо рождает грозы, если земли плавятся от атак, и идет по свету – за шагом шаг – беспросветный, липкий, упрямый мрак – не теряй в глубине надежду. Я, конечно, тот еще раздолбай, но пока моя не споёт труба, не прервётся мира сего судьба. Ещё ветер сырой и свежий, ещё травы вьются, еще прибой, ещё длится вечный и славный бой – человек сражается сам с собой, и себе отдаёт победу. Если зло и страхи пробили брешь – не дрожи, не бойся, держи рубеж! Кто силен и стоек, тому и впреж не страшны никакие беды. Да, всему случается свой итог. Кто-то ляжет в поле вдали дорог, кто своей рукою взведёт курок, кто врага посчитает другом. Пусть кого-то сломит суровость зим, а кого-то – тяжесть его седин. Но никто, нигде не падёт один.

Я всегда удержу за руку.

@темы: стихотворческое

---

Артур-с-Севера

Вот бы людям Бога, а Богу – люди. К благодати путь неизбывно труден – отмолить пред ликом бесстрастных судий этот маленький злой мирок. В небесах псалмы отродясь не пелись – обжигает солнце полынь и вереск, но в Долине снова проснулась ересь, и неясно, каков итог.

Есть такие сказки, что грех не сбыться: не смолкает песнь о святом убийце. Ну, раз так – тогда просыпайся, рыцарь, наступает и твой черёд. Сотня лет совсем небольшая плата – этот мир заждался тебя и брата. Он до верха полнится злом и златом – богатей от его щедрот! А Мадонна смотрит тепло и строго: «У тебя, мой рыцарь, своя дорога», но уж раз прослыл эмиссаром Бога, то нельзя предавать надежд. Ты ведь даже выживешь, может статься. Здесь найдется дел и тебе, и братцу, и кого волнуют твои семнадцать, когда не с кем держать рубеж.

И никак не скрыться в небесной сини.

Вы опять проснулись совсем другими, но с тобой вновь вера, топор и имя – остальное уже не в счёт. И какая разница, как прозвали – «Миротворец» соткан из звонкой стали! А тебе – держаться своих скрижалей и бесстрашно шагать вперёд. Но у каждой силы свои задачи - Бог играет в мир, как ребёнок в мячик. «Ты познал сомненье, безгрешный мальчик?» - хорошо бы познать ещё, как с сомненьем сим выходить на битву. Но опять заклятья в тисках молитвы, и враги, конечно, уже разбиты – успевай заносить на счёт. Что бы там ни пели блажные барды, ты в душе своей еретик и варвар. От легенды разве дождёшься правды? У легенды другой расчёт. А и верно – откуда теперь узнают, как волной голодные лезли твари, как ехидно скалился братец Альберт, закрываясь твоим плечом? Как ты сам не светлый и не крылатый не церковным слогом, а горьким матом проклинал напасти свои и брата, как вдвоём под одним плащом ночевали в поле? Как было страшно, как дрожала сеть паутины мажьей, как мешались в воздухе пыль и сажа, и нельзя было сделать вдох? И почти неслышно: "Прорвёмся, братик". Лишь бы сил хватило, а веры хватит, и уже плевать - благодать, проклятье, и усталость сбивает с ног. Как срывался голос и рвались жилы? Вы тогда сумели, дошли, дожили, да и сколь бы ни были песни лживы, певунам не закроешь рта. Есть такая штука, как верность долгу, будет путь опять непростым и долгим, и пускай тебя охранит в дороге алый цвет твоего креста.

И святых однажды приносят в жертву.

В этой клетке даже молитвы блекнут. Или, может, ты наконец отвергнут от высоких благих небес? Пресвятая просит: «Спасайтесь сами». От стены к стене и опять – часами. Миротворец славился чудесами – хоть одно бы их тех чудес!

А с утра до вечера – крики брата.

И, быть может, сами же виноваты, но и муки хуже, чем муки ада – не сумел, не закрыл, не спас! Почему караешь, всеблагий Боже? Хорошо меня, но его – за что же?! От чего я ныне отречься должен, чтобы вновь твой услышать глас? Ничего. И вновь – от стены до двери – как же верить сложно, но надо верить! А иначе только считать потери и бессмысленно ждать конца. Не герой, конечно, но слыл героем, а своих-то орден всегда прикроет, командор, наверное, землю роет, потеряв своего гонца. И найдёт, конечно, и даже скоро, позади останутся боль и холод, и Мадонна светлым одарит взором непростое своё дитя, и от зла спасутся людские души. Ничего, братишка, бывало хуже.

«Мы ведь сдюжим, Арчи?»
«Конечно, сдюжим.»

А грехи нам с тобой простят.

@темы: стихотворческое, страннофандомное

---

Лили-солнышко

Лили-солнышко, Лили-солнышко, ну какое солнышко – не пять лет девчонке! Тряхнет волосами зло, глазами золотистыми зыркнет, да убежит. Солнышко! Ну и что, что веснушки россыпью, а кудри медью, не сама, чай, выбирала! С матери спрос да с отца, да разве спросишь за рыжь да золото? Не поймут. Солнышком кличут, глупые. Солнышко на небе, а у Лили – гордость. Лили травы учит, книги бабкины листает, весь лес вдоль и поперек исходила кроме рощицы дальней темной. Нельзя в ту рощицу до поры. Живет в той рощице птица-Чорна, а к ней без нужды соваться не следует.
И в кого девка пошла – непонятно. Мать да бабка-покойница волосом темны, у отца кудри русые, а Лили аж светится. Да было бы радости с того, а то одно беспокойство! На улицу не выйти – каждый кидается «а подсоби тем», «а подскажи это», только стоит отказать – так сразу «лик-то светел, а душа черна», и мать в слезы. Будто обязана Лили кому, будто сторговала гриву свою медную за обязательство каждую беду чужую на себя брать! Солнышко людям светить должно, а коли не светит – далось им такое солнышко? Ату его!
Только Лили не плачет, вот еще. Раз никто не поможет, раз все от нее лишь помощи ждут, тогда и самой ей так поступать следует. Лили сама себе совет дает – пойди к птице-Чорне, принеси ей даров разных, да скажи: «Забери, птица-Чорна, жизнь мою без остатка, а мне другую дай взамен. А не хочешь, так никакой не давай – всё лучше». Так поступить и решила. Собрала сокровища свои девичьи нехитрые, да выскользнула до рассвета из дому. Мать с отцом всполошатся, конечно, да им не привыкать. А у Лили дело важное – Лили к птице-Чорне на поклон идет. Чтой-то ответит ей птица? А вдруг такую жизнь даст, в которой она принцесса – платье у нее, конь белоснежный, принцы сватаются – красота! А то ведьмой сделает, чтобы колпак чернее ночи и люди боялись – тоже славно. Или охотницей смелой, что зверя без промаха разит, Лили о такой сказку слышала. Да и не равно ли, что принцесса, что охотница, что служанка господская – лишь бы не быть Лили, лишь бы не кликали люди Солнышком, лишь бы не звали разгребать чужие беды! Вот выйдет Лили от Чорны, такая, что и не узнать её, и никто ничего не скажет – не посмеют. Вот счастья-то будет!
Идет Лили сквозь рассветный лес, под ноги не смотрит, дорога-то известная. Да и ноги к лесным тропам привычные – в глушь не заведут. Не боится девушка птицы-Чорны, боится лишь, что не примет её мудрое чудище, не признает правой. Скажет «иди-ка ты, девка, домой, да судьбу свою неси, как у людей принято» - бабка вон так и говорила, когда Лили малой ещё совета у нее спрашивала. Не дело, мол, на путь свой роптать, богом выстланный. Лили б и не роптала, да мочи больше нет. Вот и рощица заветная перед глазами встает, замедляет девушка шаг. Смелость-смелостью, только не так-то просто жизнь свою переменить одним мигом. Но не возвращаться же теперь домой Лили-солнышком, долго ли так протянешь? И Лили решительно шагает вперед.
В самой роще тихо, будто вымерла. Ни шелеста веток, ни пения птиц, даже ветер будто бы облетает ее стороной. Кусты и деревья подернуты дымкой белесой бархатной, будто полотном тончайшим укрыты. Тихо. Страшно. Ступает Лили по тропке, а ветки под ногами ломаются, да не хрустят. Кричит, зовет птицу-Чорну, и голоса своего не слышит. Вот уже самое сердце рощи близко, говорят, там и живет чудная птица, там и принимает гостей. Всходит Лили на холм, а на самой вершине холма костяк лежит птичий, крылья раскинув. Да такой величины костяк, что на птице той верхом пятерых усадить можно было б. Сложно ли догадаться, что за чудище тут дни свои кончило? Надломилось что-то в девушке, рухнула она в траву, прямо где стояла, а из глаз слезы ручьями. Не будет больше никакой новой жизни, и ничего не будет – мертва птица-Чорна. Столько лет деды про нее сказки носили, да в саму-то рощу никто и не смел ступить. Кто теперь скажет, когда сказки те и вправду сказками стали? Плачет Лили, остановиться не может. Что она людям теперь скажет? Как отцу с матерью объяснит? Вот мол, хотела сбежать от вас, да не вышло.
Лежит Лили в траве, до костей уж продрогла, весь подол росой вымочила. Нужно на ноги подниматься, нужно в деревню идти, весть людям принести нужно. Да только сил нет, выплакала Лили всю душу до донышка, лежит, слушает пустоту в груди. Потом вытирает слезы и встает. Не следовало ждать милости от чудища лесного, знала ведь, что одна в деревне помощница – Лили-солнышко, не к кому больше обратиться. Подходит Лили к скелету, снимает с костяной шеи птичий череп, обтирает травой и надевает себе на голову. Так она спустилась с холма, так вышла из леса, так прошла по деревне, так объявила людям: «Я – Чорна».

И никто ей ничего не сказал.

@темы: тексты, Сказки

---

Малявин. Все еще о шизоидах.

"Они застенчивы и робки, что в коллективе еще более подчеркивает их инаковость. Вряд ли в ответ на обиды и подначки дадут однокласснику портфелем по шее — скорее, будут молча страдать и держаться на расстоянии от забияк (еще более их подзадоривая). Такие люди кажутся практически неприспособленными к жизни в агрессивной среде — и зачастую так оно и есть. Хорошо, если кто-то сильный и бескорыстный берет на себя роль защитника, волнолома. Характерно, что отношение и к этому сильному, и к прочим близким и родным людям со стороны будет казаться холодным, сухим, с нотками вычурности и чопорности. Поверьте, это они неспециально. Просто чувство, которое помогает нам понять настрой собеседника и с должной теплотой в тон ему откликнуться, этакий элемент синтонности, у них почти напрочь отсутствует. И то, что мы ощущаем, им приходится осмысливать, а потом пытаться воплотить. Это все равно, что изучать иностранный язык по словарю или игру на гитаре по плохо написанному самоучителю, — чуть суховато, чуть механистично. Кстати, гнев, буде он проявлен, тоже не повергнет окружающих в ступор своими красками и силой — вас просто отчитают, методично, монотонно и по пунктам, вызвав скорее не страх, а удивление — а что это было? Да и проявление большинства чувств, словно происходя в большей степени от рассудка, чем от сердца, будет похоже не столько на бодрую песню задорного тирольца с переливами и коленцами, сколько на заунывный и ровный мотив бедуина, ведущего по барханам свой корабль пустыни.
Чувство юмора у них тоже своеобразное. Иногда настолько, что может показаться, будто оно отсутствует вовсе. А иногда и не только показаться. Кто-то из подобных людей может выглядеть излишне серьезным, кто-то — излишне сентиментальным, кто-то — беспросветным мечтателем, ушедшим глубоко в мир собственных грез. Общее одно: и серьезность, и сентиментальность, и мечтательность будут иметь оттенок странности. Точнее — некой отстраненности, не от мира сего.
Не стоит думать, что они легко и беззаботно к этой своей странности относятся. Напротив, они постоянно занимаются самоанализом, по дотошности доходящим чуть ли не до аутопсии. Склонны на эту тему рефлексировать и резонерствовать — правда, без перспектив к бурному личностному росту: озвучить проблему для них вовсе не значит броситься ее исправлять.
Обычно хорошо учатся, особенно если дисциплины не прикладные, а теоретические. Увлечения — как правило, столь же необычные и нестандартные, сколь и их носители: редкие направления музыки и изобразительного искусства, мистика и парапсихология — да мало ли! Причем увлекаются не напоказ, не для восторженных ахов — ахи им по фигу, — а именно для себя.
Противоположным полом интересуются, но тоже как-то отстраненно-прохладно, с ноткой удивления — надо же, и меня угораздило в это вляпаться! Хотя любовь присутствует, не сомневайтесь, — просто она вот такая, очень своеобразная и необычная, зато уникальная, будьте уверены!
Потенциальной (в их представлении) враждебности, дикости и хаосу внешнего мира, особенно той его части, что населена людьми, предпочитают тепло, уют и упорядоченность мира внутреннего, считая его однозначно более богатым, красочным и привлекательным.
Профессия часто перекликается с их увлечениями. В идеале — без сослуживцев. Еще лучше — если без начальства. Деньги не главное, лишь бы была по душе. Причем «по душе» — это очень весомый мотив. Именно ему подчинен выбор работы, профессии, места жительства. Ему же подчинена и их смена; не удивлюсь, если первым космополитом был шизоид, они как раз из тех, что не будут сильно переживать по утраченным корням — они их глубоко не пускают. Супругу, которому при идеальном раскладе отводится роль финансиста и продюсера, важно следить, чтобы он тоже большую часть времени оставался «по душе», иначе не избежать развода." (с)

@темы: размышлизмы, честно стырено, Архив, Шизофреническое.

---

Если уж жить, то ломая оси, чтобы без планов и чертежей. Мэнди двенадцать, и скоро осень – лето застыло на рубеже. Папа из рейда вернется скоро, мама на кухне печет пирог: Мэнди бежит через сонный город, не разбирая почти дорог. Мэнди бежит, и бродяга-ветер путь выстилает в сухой пыли. Сколько чудовищ живет на свете, столько представить не все б смогли - только одних подкроватных монстров целая стая – поди проверь. В зверя поверить не так уж просто даже когда он стучится в дверь. «Не существует чудовищ, детка, мирно ложись и закрой глаза». Мэнди влезает по длинным веткам (ох, что бы мама могла сказать) и, угнездившись в развилке кроны, ищет в кармане отцовский нож. Мэнди не верит, вообще, в драконов, только вот этот на них похож так, что никак не назвать иначе – тонкие крылья и длинный хвост. Сам-то размером с футбольный мячик, но для драконов не важен рост. Чудище чавкает бутербродом, Мэнди неловко кромсает сыр. Свойство драконьей шальной природы - это заполнить собою мир, так, чтоб без края и без остатка, так, чтобы солнце собой закрыть. "Я ненадолго уеду, ладно? Ты же сумеешь один пожить? Знаешь, неделя - совсем немножко, и не заметишь, как пролетит." Девочка чешет его, как кошку. Зверь улыбается и урчит.

Школа, экзамены, споры, сборы – в новую жизнь пролегла тропа. Первый семестр начнется скоро, что-то подкинет еще судьба. Два чемодана, один – с секретом, папа билет отдает, смеясь «Толку тебе от моих советов! Не забывай выходить на связь. Страшно подумать, моя малышка...» Мэнди вбегает в пустой вагон. Криков прощаний совсем не слышно, поезд уже завершил разгон. Мэнди, конечно, немного страшно, только пора бы уже взрослеть - этой дорогой проходит каждый, кто вознамерился улететь. Вот и приезд, остановка, площадь, тесный автобус, недолгий путь: комнату лучше бы чуть побольше, ну да и это уже не суть. К ночи на улице холоднее, жаль, что нельзя затворить окно - ночью драконы сильней и злее, да и на улице никого. Днем – отсыпаться в дорожном кофре, эдакий домик вполне хорош. «Надо купить поводок и коврик, ты за собаку уже сойдешь. Только приклеить немного меха, крылья убрать и обрезать хвост!» Черному зверю гулять не к спеху, пусть лучше Мэнди почешет нос. Жизни дракону, конечно, мало, сколь бы велик не отмерен срок. Мэнди ложится под одеяло, зверь засыпает клубком у ног.

Время срывает с деревьев листья, носит листочки календарей. Мэнди сегодня опять не спится. Впрочем, бессоннице много дней. Врач объясняет про стресс и кризис, муж - всё про бредни, мечты и блажь. «Вечно витаешь в какой-то выси, много ли толку с таких мамаш? Дочка – и то позабыла сказки, строит карьеру, живет умом» Мэнди хранит под кроватью краски, летом на дереве строит дом, ладит кораблики из бумаги, кормит у леса крикливых птиц. «Милая, все мы немного маги, нет во вселенной глухих границ. Надо глаза распахнуть пошире…» Дочь улыбается и молчит. Все, что нам стоит узнать о мире, он непременно нам сообщит – благо, наука сейчас на взлете. Мэнди с дивана снимает плед. В этом тоскливом сыром болоте можно протухнуть за столько лет. Вот и дорожка – знакома с детства - к старому тису, в кольцо корней. Пледом накрыть потайное место, снедь из пакета достать скорей. Тень затмевает собою небо. «Ну, наклонись, я печенья дам.» Чудище рыкает зло, свирепо и припадает к её рукам.

Стылый февраль порошит устало снегом за шиворот и в глаза. Бабушки Мэнди вчера не стало – папа об этом сейчас сказал - больше не будет ни игр, ни баек. Эмили прячет ладони в шарф. Эмили десять, она-то знает мамин крутой и упрямый нрав: «Бабушка просто чудная, детка, ты лучше в сказки её не верь. Ну не гнездятся драконы в ветках – это вообще небывалый зверь, да и в полях не порхают феи». Девочка держит в руке листок. «Эмили. Важно. Прочти скорее. Путь – через улицу, на восток.» Если бежать, то почти не страшно. «Влево у прачечной и вперёд» Эмили мчится, и ветер пляшет – камни, канава, прыжок, полёт – Эмили будто бы держат крылья. Вот и виднеется старый парк. «Тис-то, конечно, давно срубили, но для знакомства сойдет и так. Только возьми колбасы и хлеба и не пугайся его когтей». Девочка тянет ладони к небу, кто-то спускается с неба к ней.

@темы: стихотворческое

---

Люблю я логические задачки со "сложным выбором" - такие, которые называются испытанием для совести. А нравятся они мне тем, что с точки зрения совести правильного варианта нет, и, чтобы "сделать правильно" нужно отключить совесть и включить логику. Проблема в том, что по условиям задач это неправильно, а правильно мучиться, метаться, выбирать и мучиться дальше. Такой себе урок прикладного мазохизма. Итак:
Есть такая веселая игра для летнего лагеря под названием "город выборов", где команде детей предлагается принять решение в предлагаемых ситуациях. Собственно, вот этих:

«Сундук богов» Земля находится на грани катастрофы. Перед вами сундук, посланный богами на землю. Хранитель сундука говорит, что боги заключили в нем либо вечную благодать для всех людей, либо гибель всей Земли, но он не знает, довольны ли боги жизнью землян или нет. Имеются две возможности: открыть сундук и возможно подарить всей Земле вечное счастье или гибель, либо просто пройти мимо, так и не узнав о его содержимом и возможно стать виновниками катастрофы... Разумеется пройти мимо. Мы не детсадовские детки, чтобы большие дяди решали дать нам конфетку или по попе. Тем более что в концепцию вечного счастья все равно как-то не верится. Вернее, не верится в то, что это действительно будет счастьем, а не всеобщей лоботомией. Это с точки зрения логики. А теперь с точки зрения меня - конечно открыть! Плевать на совесть, плевать на богов - ИНТЕРЕСНО ЖЕ ЧТО ТАМ.

«Фрида» Она работала в кафе. За ней ухаживал хозяин этого заведения. Через 9 месяцев у нее родился сын, но ее жалования не хватало, чтобы содержать ребенка. Она пошла в лес, заткнула ребенку рот синим платком и закопала его под деревом. С тех пор 30 лет подряд перед ней, где бы она не находилась появлялся этот платок. На суде она призналась, что убила его из-за невозможности прокормить, обуть и одеть его. Вы можете или забрать у нее этот платок, тем самым освободив ее от мук или оставить ее расплачиваться за совершенный грех... Забрать платок и начать подкидывать хозяину кафе. А еще перестать пересказывать Мастера и Маргариту младшим школьникам.

«Путник» Перед вами путник. Перед ним три дороги: Направо - богатая, красивая, сытная жизнь без счастья; Прямо - Не долгая жизнь в нищете, но при этом его имя прославится в веках; Налево - счастье без богатства, без роскоши. Он умоляет вас помочь ему с выбором верного пути, поскольку вот уже 10 лет о не как не может определиться, а жизнь все течет и течет. У вас имеется возможность помочь путнику встать на нужную дорогу... На первой дороге он сам повесится, на второй тем более - выбор очевиден. Счастье без роскоши не гарантирует нищету.

«Хирург» В больницу привезли трёх больных: девочку-вундеркинда, нобелевского лауреата, дедушку, у которого три внука. Каждому из больных необходима пересадка сердца. Стоит важнейший выбор, ведь сердце всего одно. Девочке. Не потому что вундеркинд, а потому что ребенок. А вообще у врачей на этот счет должны быть четкие инструкции. Скорее всего сердце отдадут тому, кому нужно срочнее, либо тому, кто в очередь на пересадку встал раньше.

«Мать» Женщина с тремя детьми осталась под завалами дома. Первый ребёнок уже имеет свою семью, второй – замечательный студент с большими перспективами, третий – долгожданный грудничок, у которого ещё всё впереди. Выбор: кому отдать одну дыхательную маску, ведь только с помощью этой маски можно остаться в живых. Я не могу представить взрослых сыновей, которые не отдадут маску матери, и мать, которая не отдаст её грудничку. А если все же не отдадут, то это не слишком достойные люди.

«Колдун»Колдун сделал великое зло, за это его приковали на цепь на 1000 лет. Он осознал свою вину и умоляет вас простить и пощадить его. Ему не нужно очень многого, он не пил 800 лет и жажда на столько измучила его организм, что он готов делать добро. Перед вами стоит выбор: или дать кощею напиться или оставить его дальше мучиться еще 200 лет... Ну тут вопрос в том, что именно он натворил. Да и в любом случае 800 лет - великий срок. Тем более, что остаток тоже никуда не денется. Короче, напоить и поболтать.

«Девушка с кольцом» Девушка нашла кольцо. Оно было проклято. За короткое время в ёё семье умерли все, кроме матери, которая лежит в больнице присмерти. У девушки выбор – умереть с этим кольцом и остановить проклятье или выбросить кольцо, спасти мать и передать проклято кольцо другим людям. И опять выбор тут должен быть выбором девушки. Я бы ни в едином случае не стал бы кому-то советовать умереть и убить родных. Но если бы кольцо было моим, я бы его выбросил. В максимально недоступное место. Потому что можно жертвовать собой ради людей, но нельзя жертвовать другими.

Вот такие вот миленькие детские загадки.

@темы: размышлизмы

---

Дочитал серию книг Ворониной Тамары "Зеркало перемен". Серия, в принципе, занятная, несмотря на обилие любовной лирики.
Сюжет вкратце:
Женщина Елена попадает из Новосибирска в королевство Сайбию, с помощью нового знакомого уводит с эшафота свою будущую любовь и отправляется вместе с ними путешествовать по мирам. В принципе, никаких особых канонов мерисьюшности - гг "не особенно молода" (38), не очень красива и вообще "совершенно обычная баба". Да и никакой внезапной сногсшибательности магическим образом не обретает - любят ее исключительно за то, что "добрая и хорошая". А еще есть у нее сила - по мирам ходить да жизненную энергию дарить нуждающимся, такой себе вечный аккумулятор. Интересно вот что: примерно на третьей книге героиня рассуждает женской доле во всех мирах и приходит к выводу, что "А ведь Сайбия – рай для женщин. Не только, конечно, Сайбия, во многих мирах отношение к слабому полу примерно такое же, и на этакой-то почве феминизм не разовьется и через тыщу лет."

А теперь рассмотрим этот самый "рай для женщин". Да, женщин уважают, кланяются, уступают стулья, сажают в седла и избавляют от тяжелой работы. Правда, женщин при этом не спрашивают. Но это нормально, ведь "женщина по природе слабее мужчины".

"Шут попытался пересадить Лену в кресло, а она сопротивлялась, и Маркус снова легко поднял ее и перенес. Нехорошо, когда женщина сидит на жестком стуле, а мужчина в кресле."

"В мирах магии женщины не играли почти никакой роли, но к ним неизменно относились с уважением, потому что женщина была хранительницей очага, хозяйкой дома или, например, прекрасной дамой."

"Даже в Сайбии, как бы уважительно ни относились к женщинам, искренне удивились бы мысли о том, что женщина может что-то решать в государственном масштабе. Не может. Не образованна, во-первых, в государственном масштабе мыслить не способна, во-вторых, а суп кто варить будет, в-третьих."

"– Женщина – в штанах? – поежился Март. – Не хотел бы я такое видеть. Женщина… ну как тебе сказать, Аиллена? Это красота, доброта и нежность."

"Училась хорошо, но не блестяще – в твоем мире, наверное, и женщины учатся."

"В книжках? Ты умеешь читать? То есть… извини, у нас редкие женщины умеют читать. Ты много читала?"

"Было похоже что сам он был именно особым (клиентом), но шут – нет, а уж женщина – тем более. "

Продолжать можно очень и очень долго. При этом всю дорогу мужчины сами стирают свою одежду и готовят обеды, а героиня пытается взять это на себя и бывает страшно довольна, когда получается.

А финал - просто апофеоз победившего феминизма. Героиня с большими трудностями побеждает врага, в одиночестве, уведя его от всех своих спутников, а потом возвращается домой, принимает поздравления, успокаивает друзей - мир, дружба, жвачка. И тут, сидя на празднике в собственную честь, она

спойлер

смотрит на своего мужчину и осознает, что он - именно то, зачем она пришла в этот мир, именно его предвещало "зеркало перемен" и именно ему уготована великая судьба. Хэй, а про кого я тут три книжки читал?

@темы: размышлизмы

---

Планы на жизнь, в хронологическом порядке:
Сходить в отпуск
Сходить в универ
Уволиться
Сменить имя
Радоваться жизни

---

Ни дня без Фрая

День третий, штрафной:

"Мы все ( и я тоже — часто) живем так, словно бы это первая попытка в спортивном соревновании или плановая репетиция в провинциальном театре. У примадонны из-под юбки выглядывает нечистая комбинация; герой-любовник смердит застарелым перегаром; прочие и вовсе не выучили текст, понадеялись на суфлера — а ведь такой должности вовсе нет в штатном расписании: сократили ее экономии ради, еще много столетий назад.
И ладно бы в переселение душ, что ли, верили, обалдуи. Так ведь нет. Дикарское, говорят, суеверие. Противоречит оно, говорят, нашему, православному историческому материализму.
Где логика?
Где-где…" (с)

---

Ни дня без Макса Фрая

День второй:

"Можно быть дураком, но полагать себя умнее всех. Или умнее многих. Или, если нет больших амбиций, просто «себе на уме».
Так делают почти все.
А можно быть дураком и четко понимать: да, вот я тут у нас совсем дурак получаюсь. Носить свой шутовской колпак, как лейтенантские погоны: гордиться особо нечем, но и горевать нет причин. Служба такая, ничего не попишешь.
Так мало кто делает, но встречаются все же герои.
Хорошая новость для нас, дураков, заключается в том, что третье всегда дано. Каждому — свое, понятно.
Скверная новость для нас, дураков, заключается в том, что найти это самое «свое», «третье», нам ума не хватает.
Зато некоторым хватает удачи. И это опять-таки хорошая новость. Третья, заметим, по счету." (с)

@темы: флуд =="

---

Ни дня без Фрая :)

Суть флешмоба
отмечаетесь в комментариях, и я даю вам персонажа, с которым вы у меня ассоциируетесь. Затем четырнадцать дней постите в своем дневнике в записи под заголовком «ни дня без» фото/кадры/арты с этим персонажем.

Мне от  Лоухи достался Макс Фрай.

Что делать именно с Фраем, как с человеком, я не знаю, так что будем играться цитатами и персонажами
Итак, день первый:

"Вообще, пророки кажутся мне совсем удивительными людьми. Не понимаю, как у них в голове все устроено. Ну вот, положим, я знаю, что на небе есть Аллах. А народ мой не знает про Аллаха. Я искренне полагаю, что это проблемы народа и (возможно) Аллаха.
Ну, если народ вдруг придет ко мне домой и станет про Аллаха расспрашивать, я тогда, конечно, чаю налью и все скажу как есть. Зачем врать?
Но он, понятно, не придет. И не спросит. Чтобы сформулировать вопрос, нужно хотя бы умозрительно представлять себе варианты ответов. Поэтому никто ни о чем таком не спросит. И я ничего никому не скажу. Не потому что тайна, просто — зачем зря языком молоть?
Пророком мне точно не бывать.
И это хорошая новость." (с)

---

Подключил планшет, зарегистрировался на Мультаторе и счастлив

Теперь включаю разную музыку и развлекаюсь.

И еще почти доделал Смерть крыс, как давно хотелось.
Чем еще заняться человеку с пневмонией, в конце концов

@темы: флуд =="

---

Короткое ни о чём

Капля к капле, строчка к строчке,
Тихий вечер за плечом.

А давай-ка этой ночкой

Потолкуем ни о чём.

Если хочешь, чай заварим,

Хочешь, свечи запалим

Или струны на гитаре

Станем мучить до зари.

Мне с утра моя дорога

Будет ластиться к ногам.

Помолчим, давай, немного:

Погадаем по глазам.

Капля к капле, точка к точке -

Нам сегодня не до сна.

Вот к концу подходит ночка,

Начинается весна.

@темы: стихотворческое

---

А на самом деле у меня тут весна и, пожалуй, хочется жить. Хочется доделать Смерть Крыс, заполнить блокнот смотрителя маяка, наклепать значков, расписать браслеты, доломать выжигатель и кучу других вещей, время на которые ест работа. Печально быть убежденной иррациональной совой, вынужденной жить в режиме рационального жаворонка. Но вот Весна. Пришла. И скоро отпуск. Пожалуй, ещё поживём.

@темы: флуд =="

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Прекрасное

18.11.2015 в 10:38

Пишет  Леголаська:

Январь заходит, довольный, сразу садится к столу, расстегивает роскошную шубу, пододвигает к себе ведро салата оливье. Ест. Отдувается. Ждет. Делает второй заход. Когда ведро показывает дно, а горка мандаринок на фоне превращается в горку мандариновой шелухи, спрашивает: а? чо? уже пора?

Февраль заходит, легким движением ноги выбивает окно, садится на пол, закапывается в Сартра и Кафку. Пьет растворимый кофе. Регулярно восклицает: "да сколько можно уже?!"

Март заходит, заделывает окно фанеркой, открывает форточку, перетаскивает на подоконник подушку. Садится, курит. Потом играет на блок-флейте. Смотрит, как на крыше дома напротив четыре вороны делят чью-то мерзлую тушку, чью - отсюда не разобрать.

Апрель заходит, и сразу видно, что две "Кубы Либре" он уже намахнул. Или три. Ему, в целом, неважно, чем заняться, потому что жизнь в целом наладилась. Где-то звучит БГ.

Май заходит, распахивает окно, в окно врываются воздух и птичий щебет, не сказать "ор". Пахнет дождем, пылью и тополиными почками, от мартовской прокуренности и апрельского выхлопа не остается и следа, май приносит ведро, тряпку и моет комнату. Всю. Ну хоть кто-то. Работать ему явно в охотку, еще и поет. Потом убегает гулять.

Далее одновременно заходят: июнь - в дверь, яблоневый цвет - в окно. Июнь снимает легкомысленный шарфик, достает из уха один наушник, передумывает, возвращает наушник на место. Танцует, потом падает на матрас и смотрит в потолок. Вместо потолка небо, с созвездиями. На лице июня - предвкушение.

Июль заходит, помахивая авиабилетами. Этакое олицетворение сладостного слова "отпуск". Вываливает из шкафов какие-то заманчивые разноцветные книги, плавки, фотоаппарат, мангал с шампурами, рюкзак, ворох смешных футболок, три фумигатора, все вперемешку. Щас, говорит, разберем все, а потом соберем лучше, чем было.

Август заходит с серьезным таблом и корзиной грибов. Окно аккуратненько прикрывает. Садится чистить грибы. Добравшись до дна корзины, достает кружку с крупной черникой. Вздыхает: было-то с горкой, ан по дороге утряслась. Ладно. Надо молока купить. И сахара, кстати, будем варить варенье.

Сентябрь заходит с бутылкой сидра и букетом астр, поправляет галстук-бабочку, топырит усы, бодрится. Долго бодрится. Потом машет рукой, закрывает окно совсем, наливает себе горячего чаю и нахохливается. Становится ясно, что радоваться особо нечему.

Октябрь заходит мрачный, ставит зонт сушиться, думает: что сначала - поварить глинтвейн или заклеить окно малярным скотчем? За окном, к слову, лысые деревья, на которых, как потемневшие капли крови, висят сморщенные ягоды, не привлекающие ни птиц, ни фотографов. Блин. Блин. Куда февраль задевал Сартра.

Ноябрь заходит в пуховике, шапке и с одной лыжей под мышкой. С порога начинает материться. Становится ясно, что он пьяный до невменяемости - а, подвернул ногу на гололеде - бэ. Видит посреди комнаты томик Сартра, пинает, снова матерится.

Заходит декабрь. И немедленно выходит. Трэш, говорит, какой, я в этом жить не буду, невозможно же.
Откуда-то издалека тянет мандаринками.


(надо стишок про это написать, бодрый и смешной. про комнату-которая-ты-сам).
АПД. (и про то, что окно вечно не дает покоя).

@темы: честно стырено

---

А под курткой крыльям совсем нет места, но без куртки зиму не пережить. Поднимаешь взгляд, начинаешь быть, разминаешь ком из сырого теста: слепишь сердце – вложишь в пустую грудь, а пока оно не твоя забота. Белый город тихо бормочет что-то, напевая песню про где-нибудь. Ты идешь невидим и неслышим, ветер рвет тебя и играет в прятки, пришивая снегом к сырой брусчатке. От глубин подводных и до вершин, хоть бы целый мир обойди уже: не найти кого-то тебя беспечней – ты из льдинок складывал слово «вечность», а сложилось что-то на букву же. Сто шагов сквозь зиму и через снег, и приводят ноги к красивой будке: «Ну привет, мой добрый волшебник Гудвин. Я же славный, в сущности, человек - не грешил особо, не путал планы, был приветлив и даже местами мил. Я нечасто раньше тебя просил – первый раз сегодня. Послушай, ладно? Мне не надо сердца, я сердце сам научился делать себе на смену – тестяное сердце смешное дело, но зато не тянется к небесам. И ума тем более хватит – знаешь, дураком на свете приятней жить, а вот смелости можно бы положить, но я тут не за этим. Ты, слышал, даришь добрым девочкам транспорт к родным стенам. Я, конечно, не шел в изумрудный город, но и мне бы, Гудвин, дорогу к дому, я ни разу ведь не был там.»

Постоишь немного, поправишь шарф. Из под ярких «Цирк. Приходите в марте» Гудвин молча смотрит с афишной карты с непонятной тоской в глазах. Сигарету в зубы, под ноги – мир, и опять шагать в ледяную кашу, распаляя город походным маршем – с корабля на веселый пир. Это главное – сделать заказ Вселенной, новогодний список пройден на треть. До весны теперь еще уцелеть – и совсем тогда сложится дело верно. Я, вообще-то, опытен в этой дряни – нарезать круги, ускоряя бег, загребать горстями пушистый снег и пихать под свитер – теплее станет. Было б чем дышать, кроме табака. «Ты прости, дружок, такова природа – на тебя не выдали кислорода. Перебейся как-нибудь. А пока вот тебе в замену галлоны чая.» Надо думать, манна у всех своя. Подари мне, Гудвин, теперь меня – а то очень уж я по себе скучаю.

@темы: стихотворческое

---

Люди окружают себя огромным количеством лишних звуков. Просто невероятным количеством. В одной комнате телевизор, в другой - музыка, из-за хреновой звукоизоляции слышно их одновременно и везде, тем более что на кухне телевизор есть тоже, в спальне разговаривают по телефону, в зале - просто разговаривают. Громко, перекрикивая фоновый шум и друг друга. И это именно шум, потому что никто не запоминает ни слов песен, ни самих песен, ни слов дикторов, ни даже тем разговоров. Все мелодиии вызова на полную громкость, всю музыку - на всех. Наушники зло, а просьба сделать потише и прикрыть дверь - повод для обиды. Как они в этом слышат себя?

@темы: размышлизмы, флуд =="